Свет без огня - Житков Б.С.

Я помню, как у нас в квартире провели электричество. Электричество тогда в редкость было. Я тогда еще мальчишкой был. Монтер, уходя, повернул выключатель и говорит:
— Ну вот, готово! Горит.
Я смотрю — засияли стеклянные баночки. А монтер выключателем — трык! — и все потухло.
Когда он ушел, все бросились пробовать. Я думал, что ни у кого не выйдет. Это монтер только может.
Очень я удивился, когда и у меня вышло. Я два дня не мог угомониться. Все зажигал и тушил. Все не верилось, что каждый раз удастся. Хоть сто раз — без отказа. Пройдет полчаса, я опять: трык — горит! Трык… и погасло.
Все хотелось еще и еще удостовериться.
А отец мне говорит:
— Теперь-то просто. А вот твоя бабушка мне говорила. Как поставили на улицах масляные фонари да первый раз зажгли — как днем. Замечательно! И гуляли вечером по деревянным мосткам под масляными коптилками. Тоже нарадоваться не могли.
Я уже большой был. Зашел как-то на Невском в Питере в один магазин. Там автомобили были выставлены. Я хотел поближе посмотреть, какие они. Но как вошел, так и забыл про автомобили. Меня удивило, что в магазине светло и ни одной лампы. Ни электрической, никакой. Как будто кто из крана какого-нибудь напустил полную комнату света, вот как можно напустить запаху. Свет ровный и нет нигде тени, так что не угадаешь, откуда он идет. Стены белые, и как будто от них весь воздух светится.
Я стал искать разгадку этому чуду и вдруг заметил, что под потолком, по карнизу, вдоль всех стен, идет матовая белая трубка толщиной в руку. Эта трубка вся равномерно светилась, как будто в нее накачали дневного свету.
Магазинщики заметили, что я, разиня рот, пялюсь на карниз, и объяснили:
— Многие интересуются. Это в трубку очень разреженный газ напущен, и через него идет электричество. От этого газ светится. Очень даже натуральный свет выходит.
Натуральный! А по-моему выходит, что чудесный. Как из сказки. Чем же не сказка: пальцем в стену ткнул там где-нибудь, и комната наполнилась светом. Надо сказать, что комната довольно плотно была набита светом, потому что ни одного темного уголка не оставалось.
В электрической лампе — там хоть видишь волоски. Они раскалены добела, от них и свет; хоть нет огня, так накал есть по крайней мере. А тут — на тебе! Ни огня, ни накала, а прямо сам свет сидит в трубке и все вокруг освещает.
А потом я еще вот что узнал: делают такие фонари, которые светят ярче солнца. До того ярко светят, что если поставить палку и с одной стороны пусть светит солнце, а с другой этот фонарь, то фонарь пересилит: тень от палки ляжет в сторону солнца. В такой фонарь если заглянуть, так, того гляди, ослепнешь. Вот какая в электричестве сила!
Но откуда же в электричестве эта сила? Из чего электричество делается, как оно бежит по проволоке?
Где выделывают электричество? На электрической станции.
Заглянуть в окно — там машина гудит, воет что-то. Что же эти машины перерабатывают?
Машина круглая, вся закрыта, ничего сверху не видно. Но даже когда сбоку стоишь, то чувствуешь, как там внутри что-то вертится, бешено вертится. Мелет она что-нибудь?
Если бы вам машину открыли, то увидали бы вы, что там пусто. Никакого материала нет — пусто и чисто. Из чего же делается тогда электричество?
Из ничего.
Как же из ничего? Из ничего — ничего и не выйдет! Ну это, знаете, как сказать. Вот хотите, я вам сделаю из ничего, и притом очень нужную вещь? Положим, вы только что вылезли из холодной воды. Что вам нужней всего? Теплота, конечно. Так вот я вам теплоту и сделаю из ничего. Начну вас тереть полотенцем, пока кожа у вас не покраснеет, пока не станете вы как вареный рак, — вот и готово.
Я сделал теплоту. Даже самому жарко стало. А из чего? Никакого материала — одна работа.
Сами вы теплоту вырабатываете из ничего, когда на морозе руки трете. Да возьмите сейчас по столу рукой потрите, только хорошенько, — сейчас же выработаете теплоту. Ну а скажите: из какого такого материала? Из ничего — одна работа.
Вы начнете сейчас говорить:
«А теплота сама-то тоже как будто ничего, ее ведь нельзя взять да в руках подержать».
На это я вам скажу, что и электричества тоже шапкой не нагребешь. Оно тоже, как и теплота, делается из ничего — одна работа. И работа, кстати сказать, не маленькая. Посмотреть только, сколько на электрическую станцию возят угля или нефти! А машины какие! Машины по нескольку тысяч лошадиных сил. Теперь вот что важно: как устроить такую машину, чтоб она давала электричество?
Машины эти выдуманы около ста лет тому назад английским физиком Фарадеем.
Дело вот в чем.
Давно было известно, что если электрический ток (ну хоть от звонковой батарейки) пустить по проволоке вокруг железного бруска, то этот брусок становится магнитом. Его назвали электромагнитом. Электромагнитом работает электрический звонок, телеграф и телефон.
И вот Фарадей подумал:
«Получается же от тока магнит. А нельзя ли наоборот: от магнита получить ток?»
Так и записал себе в записную книжку:
«Добыть электричество из магнита».
И это ему удалось через несколько лет. Он заметил, что если махать проволокой перед магнитом, то в ней заводится электричество.
Осталось только устроить машинку, чтобы не приходилось самому стоять и махать проволокой перед магнитом, — это раз.
А второе, к проволоке, которая все время в ходу, надо провести линию проводов.
Первое дело разрешилось так: проволоку намотали на барабан, надели барабан на ось и всю эту историю установили между концов (полюсов) изогнутого магнита. Теперь верти только ось, и не одна, а целый моток проволок будет пробегать мимо магнитов.
Это как будто бы удалось неплохо. А работать можно заставить любую машину: можно приспособить паровик, водяную мельницу, даже ветрянку, чтобы они вертели моток проволоки.
Ладно: проволока на барабане — обмотка, как говорят, — вертится. В ней образуется электричество. А вот как его оттуда достать?
Если бы концы этой обмотки присоединить к проводам, то из обмотки бежало бы электричество в провода, а там уж можно было бы делать с ним что хотим. Можно было бы пустить его в звонок, в электрическую лампу, в трамвай…
Но как же тут ухватить концы этой обмотки, когда она вертится как волчок?
Кажется, невозможное дело…
Но все-таки умудрились люди связать с этой вертящейся обмоткой неподвижные провода.
Ведь бывает такое — одно вертится, а другое стоит и никогда друг с другом не расстаются! Вот решите эту загадку. Если ее решить, тогда дело в шляпе.
А нож и точило? Точильщик вертит точило, а нож у него в руке стоит неподвижно. Однако точило с ножом не расстается, и точило все время скребет и стачивает нож.
«Эка, — скажете, — так ведь это колесо, точило-то! А ведь то проволока».
А кто нам мешает сделать колесо с медным ободом, насадить это колесо на ту же ось, где сидит барабан, вытащить из обмотки конец и припаять этот конец к медному ободу колеса. А теперь прижмите к этому медному ободу ваш неподвижный провод, как нож к точилу, и пускай теперь вертится ось с обмоткой, сколько ей угодно.
Колесо с медным ободом вертится вместе с обмоткой. От того, что к нему припаян конец проволоки, никакой путаницы не будет. А ток из обмотки будет попадать по проволоке в медный обод, а с обода переходить в неподвижный провод.
Таким же манером мы устроим и другой конец обмотки: насадим на ось другое колесо и к нему припаяем второй конец обмотки.
Теперь мы все электричество, что образуется в обмотке, на ходу будем ловить и пускать по нашей проводке, куда нам надо.
Ну, выпутались из этого дела.
Если вы придете на электрическую станцию и увидите машину с медными кольцами на оси, — знайте, что это как раз та машина, про которую мы только что говорили. Только вот что: провода не суют к этим кольцам так прямо. Концы проводов скоро стираются, стачиваются. Обыкновенно устраивают у них угольные наконечники, как говорят, «щетки». Этими щетками как будто сметают то электричество, которое принесли на медные кольца концы обмотки.
Чтоб угольные щетки не отходили от медных колец, устроены пружинки. Пружинки все время придавливают щетки к медным кольцам, и ток без перерыва бежит в провода.
Но вот что меня злило, когда мне говорили: ток бежит. Посмотреть на проволоку — ничего не бежит. И она вовсе не пустая внутри, а сплошная. Так что и внутри ничего бежать не может. Я понимаю, что в водопроводной трубе бежит внутри вода, а сверху ничего не заметно. Так она же с пустотой внутри, а не сплошная, как электрический провод.
Потом я с этим помирился. И знаете как?
Вот представьте себе такое чудо: торчит из стены лом, взялись вы за конец рукой — и сразу руку отдернули: горячо. И лом по виду обыкновенный и торчком заделан в кирпичную стену.
И если вам показать, что устроено там за стеной, то вы скажете, что все очень просто и ничего нет удивительного.
За стеной торчит другой конец этого лома, и там развели целый костер и накаливают этот конец что есть мочи. Он уже красный стал. Позвольте! Так это накаливают тот конец, что за стеной, а не тот, что торчит из стенки.
Вы скажете: ну уж это глупо, всякий ведь дурак знает, что теплота не стоит на месте, а растекается. Кто хоть раз грел гвоздь на свечке, тот знает, что его в руках не удержишь.
Почему-то никого не удивляет, что теплота идет по лому и что ничего сверху не заметно. И никому в голову не приходит требовать, чтоб для теплоты в лому был канал какой-нибудь.
А для электричества? Почему же электричество не может так же незаметно идти по сплошному проводу?
Дело в том, что с теплотой мы давно знакомы и свыклись. Каждый день чай ложкой мешаем. А к электричеству не привыкли еще. И все как-то не можешь успокоиться, что оно и по гвоздю пойдет, и в руку вскочит, и по дереву может побежать. Конечно, оно бежит гораздо скорее, чем ползет теплота. Но только уж если мы не удивляемся теплоте, что она незаметно идет по железному гвоздю, то нечего обижаться и на электричество, когда оно незаметно летит по проводам.
А все-таки как же с лампой-то? С электрической лампой? Электрическая машина мы знаем, как устроена: магниты, а между ними вертятся проволоки. Так вот машина посылает ток по проводам. И чем толще провода, тем легче по ним бежать электричеству. Это сильно заметно, когда электричеству приходится делать длинный путь. Если ему подставить тонкий провод да заставить идти сотню верст, — вся его сила уйдет на то, чтоб пробираться по этой узкой дороге.
А ну, подставим току совсем тонюсенькую проволоку!
Тут уже ток с таким трудом и усилием ползет по этому волоску, что раскалится этот волосок. А то и вовсе перегорит. Раскалиться он может докрасна, а то и добела. Вот, вот! Пусть добела! Ведь коли добела раскалится, — он будет светить. Вот уж и готово освещение.
Посмотрите: в электрической лампе как раз и запущены такие волоски. Их не один, а несколько. Это очень тонкие, как паутина, волоски. Через такие току очень трудно пробираться. А чем труднее — тем нам лучше: ток их ярче накалит, сильней и свет будет.
А вот почему все это в стеклянной баночке?
Дело все в том, что, если мы на воздухе накалили бы добела эти волоски, они и секунды не жили б: вмиг бы перегорели. А в баночке, в лампочке — воздуха нет. Он из нее старательно выкачан. Если в лампочку попадает воздух, — аминь! все пропало: волоски моментально сгорят, и лампе конец. Случалось кому-нибудь отбить у лампочки этот острый хвостик, что торчит внизу? Лампа ведь моментально гаснет. Это воздух в нее попал, и сгорели волоски. Когда вы отбили хвостик, в лампе получилась маленькая дырочка, через нее ворвался внутрь воздух. А это погибель.
Теперь понятно, почему лампочка так плотно запаяна, так заделана в медную шейку — цоколь. Это все из предосторожности, чтоб не просочился бы где-нибудь воздух.
Раньше делали в электрических лампах угольные волоски. Да и теперь встречаются такие «угольные» лампы. Но уголь плохо раскаляется, и свет от него желтоватый. Чтоб его раскалить совсем добела, надо очень много тока.
Ну уж, пожалуй, довольно объяснять, почему лампа без огня, а светит.
Понятно уж, в чем дело: ток попадает в тонкие волоски и тут ему трудно идти, волоски разогреваются… Стойте-ка! А что, не могут ли и провода разогреться? Хорошо, если еще сейчас не особенно большой ток идет, а ну двинут как-нибудь со станции посильнее, ведь, того гляди, и наши комнатные провода покажутся ему узки. Тоже ведь разогреются! Да так и было бы. Даже бывает: провода раскалятся, обмотка на них (изоляция) затлеет, запахнет жженой резиной. Бывают пожары от электричества. Ведь выходит, это опасная штука — электрическое освещение: сиди и жди пожара.
Нет! Бояться очень-то нечего. Есть сторож, что никогда не спит. Он сейчас же прервет проводку, чуть только пойдет не в меру сильный ток.
Устроено так: по пути тока в провода вставлен небольшой участок тонкой проволоки, гораздо тоньше, чем провода. Если ударит сильный ток, этот участок первый нагреется. Нагреется и… расплавится: он свинцовый. Как только он расплавится, прервется линия проводки. Значит, и току — стоп. Нет хода. Электричество погаснет, конечно! Но уж провода, наверно, не загорятся.
Этот участок запрятывают в стеклянную трубку.
На фарфоровой подставке стоят два гнезда из медных пружинок. В эти гнезда как раз входит трубка. У трубки медные концы, и внутри пропихнут между ними свинцовый волосок. Это и есть тот сторож, что не пропускает сильного тока. Называется он предохранителем. Его устанавливают так: разрезают провод и один отрезанный конец соединяют с одним пружинным гнездом, другой обрезанный конец присоединяют к другому гнезду. Когда ток пойдет по проводу, он проберется в гнездо, из него в медную головку трубки. По самой трубке ему хода нет: она стеклянная, а по стеклу электричество не идет. Ток побежит по свинцовому волоску, оттуда в медную головку, в гнездо и покатил дальше по проводу. Чуть пошел в проводе опасный ток — готово! Ему не пройти через свинцовый волосок: он расплавится, и прервется линия.
На предохранители не скупятся: их суют, куда только можно.
Вот на стене на деревянном кружочке (розетке) привинчена черная коробочка. От нее провода, а в ней три дырочки. Постукайте коробочку — фарфоровая. Узнаете? Это штепсель.
Штепсель штука удобная. К нему легко присоединить лампу, и от него пойдет ток. На ламповых проводах устроена вилка; ткнул вилку в штепсель — и горит лампа. Как же это устроено? Что за вилка и что за дырочки в штепселе?
Загляните в эти дырочки. В двух видны медные трубочки, а в третьей торчит головка винта. Если этот винт вывинтить, то со штепселя снимется крышка с тремя дырочками, а на стене останется дно коробки. Из него рожками торчат две медные трубочки. Их-то мы и видели в дырочки. К этим трубочкам снизу штепселя и проведены концы проводов. Если за них сразу взяться рукой, то куснет током. А вон укреплены два винта. Это штепсель привинчен к розетке. (Ни штепсель, ни выключатели, ни ламповые патроны никогда прямо к стене не привинчиваются — всегда подкладывают розетки.)
А вот с боков по два медных торчка, а между ними закреплены тонкие пластинки.
Это вот и есть предохранители. Эти пластинки расплавятся, когда пойдет очень сильный ток.
Теперь отворачивайте винты и снимайте штепсель с розетки. Смотрите, чтоб отверткой не соединить обе трубки: вмиг перегорит предохранитель.
Вот теперь повис ваш штепсель на шнурках проводки. Посмотрите, что сзади: там шнурок расплетается надвое и концы входят в две дырки с медной обкладкой. Посмотрите теперь с лица: концы уже голые, медные — выходят наружу и прижаты к медной обкладке винтиками.
Ток идет по шнурку, оттуда в медную обкладку дырки, а из нее в торчок предохранителя. Из торчка по тонкой свинцовой пластинке в другой торчок, а из него в трубку. В ту самую трубку, куда входит ножка вилки.
Тем же порядком ток попадает из другого конца провода в соседнюю трубку.
Теперь поставьте все на место как было.
Значит, что же выходит? Выходит, что из каждой дырочки в штепселе — прямой путь к проводу. Если надо подать ток к ламповым проводам, то стоит только один провод засунуть в одну трубку, другой в другую, и пойдет ток в лампу.
Верно! Но только провода в трубке будут плохо держаться. Для этого у них устраивают наконечники. Эти наконечники сидят на общей подставке. Это и есть та вилка, что вставляется в штепсель.
Свинтите с вилки ее рожки. Это легко сделать. Подставка сейчас же раскроется, и видно будет, как в нее заправлены концы проводов и как они своими колечками были надеты на концы рожек. Теперь просуньте снова назад рожки в крышку штепселя, — конечно, теми концами, на которых нарезан винт. Наденьте на эти концы колечки проводов и завинчивайте рожки в гнезда — вилка станет как была. Значит, выходит так: из дырок штепселя идет ток в рожки вилки, из рожек в ламповые провода. Готово — лампа присоединена к проводке и горит.
Ну а все-таки, как же ток в самую лампу-то пробирается? Лампа кончается винтом, винт этот входит в гнездо, довертел до конца — и готово, горит. Присоединилась лампа к проводке. А захотелось другую лампу — очень легко вывинтить и завинтить другую. Что за винтовое соединение такое?
Чтоб лампа светила, надо ввести в нее ток, и так ввести, чтоб он прошел по всем волоскам и накалил их.
Волоски… то есть это нам кажется, что это волоски, а там всего один волосок, но только он пущен в лампе зигзагом. Чтоб через него прошел ток, надо, чтоб один конец волоска соединился с одним проводом, а другой с другим.
Но как их высунуть наружу? Да ведь волосок-то такой тонкий, что к нему никак не прикрутить электрический провод. Присмотритесь — концы у волоска утолщаются. Они уж такие толстые, что не накаляются от тока. Концы уходят в шейку лампы. А дальше? Дальше так: один конец идет вбок и припаян к этой медной винтовой обкладке шейки, что завинчивается в гнездо (патрон). А теперь взгляните на шейку сверху: там как будто медная бляшка. Вот к этой медной бляшке проведен другой конец.
Если взять и без всякого патрона приставить к шейке провод: один в бок, а другой в бляшку, — лампа загорится.
А патрон это делает сам. К винтовому гнезду патрона подведен ток. Только мы стали ввинчивать лампу, как уже один конец волоска присоединился к проводке. Ведь он припаян к винтовой обкладке шейки, а винтовая обкладка уж вошла в гнездо, — а туда проведен провод.
Но лампа еще не горит: надо и другой конец волоска прижать к проводу. Надо прижать к проводу ту бляшку, которая сверху шейки. Ввинтите лампу глубже и глубже в патрон, пока медная бляшка не уйдет в дно. Вот теперь лампа загорится. Это бляшка уперлась в медное дно патрона. А к этому медному дну и проведен другой провод.
Слыхали вы когда-нибудь: потухло электричество! Это пробка перегорела!
Что за пробка такая и что ею затыкают? Почему ей перегорать надо?
Вон посмотрите, около счетчика ввинчены коробочки. Они круглые. Бывают фарфоровые. Бывают с металлическими крышками. Это вот и есть пробки.
Пробки — это те же лампы. Так же они ввинчены в патрон, и так же у них устроен волосок. Только волосок потолще, а сверху нет стеклянного пузырька. Оттого, что волосок толстый, он не раскаляется от обыкновенного тока. А вот пошел сильный ток. Для него и этот волосок тонок. Он сейчас же его раскалит. Но волосок этот свинцовый, чуть его нагрей — и он расплавился — перегорел. Сторож погиб на посту, но не пропустил врага — перегородил дорогу сильному току. Пробка фыркнет, вспыхнет на миг синим пламенем, и все электричество погасло.
Но не беда: есть запасные пробки. Старую, перегорелую вывинтил — и заворачивай новую. И снова бежит ток по проводке, через волосок пробки, через предохранитель в штепселе, в электрический шнурок в лампе и раскаляет в лампе тонкую металлическую паутинку. Поверните выключатель, и свет горит.
Но как же действует этот выключатель, как он запирает и открывает свет? Как будто водопроводный кран. Действительно, как удобно: щелк — и свет, щелк — и нет.
Но ведь я могу и без выключателя погасить свет: перережу провод — и готово. Ток через обрыв не пойдет.
Ну а если я порванный провод соединю, но только не металлом, а фарфором? Вставлю на пути фарфоровый барабан? Величиной с пуговку хотя бы? Пойдет ток или нет? Нет, это все равно что никак не соединен провод. Фарфор не соединение, а… разъединение.
Теперь сделаем так: наденем на барабан хомутик. Медный хомутик. И так его насадим, что одна ножка хомута придется с одного боку, а другая — с другого. Чтоб верхом сидел бы хомутик этот на фарфоровом барабане. И вот этот барабан с медным хомутом вставим в разорванное место провода. А разорванные концы пусть все время прижимаются к барабану. Теперь у нас барабан как замок.
Пока провода упираются в фарфоровые бока барабана, ток не пойдет, у него по дороге фарфор — через фарфор не пролезть. Теперь повернем барабан так, чтоб медные ноги хомута как раз пришлись против проводов. Ну теперь другое дело! Ток сейчас же в медь, и по хомуту, как по медному мосту, перебежит через фарфоровый барабан, и поскакал дальше, как будто провод и не был порван.
Теперь остается устроить только так, чтоб барабан поворачивался легко и удобно. Чтоб концы порванного провода всегда бы плотно к нему прижимались.
Но это уж нетрудно устроить. Барабан закреплен на оси. Ось кончается ручкой, за которую удобно рукой поворачивать. А чтоб не отставали провода, их, конечно, не упирают прямо в барабан. Их подводят к пружинкам. Пружинки эти стоят с боков барабана и пружинисто нажимают ему на бока. Они никогда от него не отходят: повернут ли барабан к ним медным хомутом или фарфоровыми боками. Все это: и ось с барабаном, и пружинки с проводами, — все укреплено на круглой фарфоровой подставке, а сверху прикрыто медным колпачком — наружу торчит только ручка, чтобы поворачивать выключатель.
Провода в комнате обычно тянутся по карнизу, под самым потолком. Не делать же там разрыв и не ставить же выключатель под самый потолок. Делают проще — спускают вниз по стене один провод длинной петлей (петлю эту для аккуратности сворачивают в жгут). Внизу этой петли делают прорыв и сюда, к оборванным концам, присоединяют выключатель. Ток побежит по проводке, спустится по петле, а тут выключатель! И вот подставит ли выключатель медный мост или фарфоровые бока — от этого все зависит: пойдет ток дальше в лампу или станет и не двинется никуда.
А машина на станции вертится и вертится, у ней всегда готово электричество. И чем сильней магнит в машине, тем больше току шлет она в провода на линию.
Но как взбодрить магниты, как поддать им силы? Да ведь если поставить туда электромагниты, если поставить железо, обмотанное проволокой, ведь тогда сила магнита в наших руках — чем больше току пошлем в обмотку магнита, тем сильней будет магнит.
А откуда же ток взять? Да от нашей же машины. Действуют наши магниты кое-как спервоначалу. Пошел ток, правда, слабенький. Нечего его весь пускать на линию, отведем немного себе в машину, пустим его вокруг магнитов. Магниты сейчас же посильнеют и пошлют нам больше току. А мы опять из этого тока уделим часть на поддержку магнитов в машине. Они еще сильней станут. Сильней уже пошел ток на линию. Верти только нашу электрическую машину, наш генератор. Чем сильней идет от него ток, тем сильней он и работает, сам себя усиливает, и растет и растет ток в линии. Так это до каких же пор? Ну, тут есть уже средство: как раз на том ответвлении, что идет к магнитам генератора, стоит по дороге препятствие. Стоят проволоки. Там проволоки потоньше, пробираться через них току трудновато. Устроено так, что можно подставить много проволок по пути тока, а можно и совсем их убрать. Все это делает механик поворотом ручки.
Это реостат. На мраморной доске на станции укреплены круглые, как часы, указатели: они показывают, сколько тока дает машина на линию, сколько его идет в магниты. Там на доске и большие выключатели. Здесь уж особое устройство. Как будто оборванный провод расщепился на две части, и расщелинк обделана, как две медные щеки. Другой конец обрыва укреплен к концу ножа, а сам нож на шарнире приделан к доске. За ручку его можно прижать вниз и плотно всунуть между медных щек оборванного конца. Тогда через нож побежит электричество из оборванного конца и будет непрерывная линия. Поднимите этот нож за ручку, выньте его из разреза, и прервется линия. Нож ходит, как будто он для того, чтобы им рубить, — вроде той машинки, которой колют сахар. Поэтому такой выключатель называют рубильником.
Заработал паровик или дизель-мотор на станции, завертелся от него генератор. Побежал слабенький ток в магниты. Приободрились магниты, сильней пошел ток: закачались стрелки на указателе на мраморной доске, вот уж сильней, сильней. Механик следит за стрелками. Току больше и больше. А мотору все трудней и трудней вертеть генератор, трудней поворачивать проволочный моток между сильных магнитов. Как будто что-то липкое, как патока, затекло между проволоками и магнитами.
Но ничего, механик поддал ходу мотору — верти, не ленись. А ток уж бежит по линии, и вспыхнули на улицах фонари. А вот еще рубильник на мраморной доске. Прижал его механик — и далеко на окраине города осветились дома, вспыхнул свет в театре. Зажужжал фонарь в кино.
И механик распределяет ток по всему городу, стоя перед этой распределительной доской, на которой стрелки в приборах указывают, сколько идет тока, а над рубильниками стоят надписи, в какой район пущен ток.
Но нельзя же все одной машиной работать и день и ночь круглый год. И ей надо дать отдых и ее надо подлечить. А перестать светить нельзя: может быть, сейчас днем где-нибудь в подвалах идет важная работа, и весь расчет на электрический свет. Надо включить другую машину, так, чтоб и на один миг не было перерыва в освещении. От секунды может зависеть человеческая жизнь: что, если доктор делает в больнице операцию, где каждое движение, каждый неверный шаг может стоить жизни больному… а тут вдруг тьма! Меняют машину?
Нет! Машина на станции не одна. Несколько генераторов стоят на электрической станции, и, если уж чуть начал сдавать один, ему на смену готов другой. Иной раз только дрогнет на линии свет, чуть заметно мигнет — это на станции одна машина передала свою работу другой.
И по-прежнему накалены в лампах волосочки и горят не сгорая. Свет без огня.