Кораблик - Бадеев Н.А.

Вот это флаг! Не флаг, а флажище – больше пятидесяти квадратных метров! Бело-голубое полотнище закрывает почти всю стену музейного зала. В годы войны оно развевалось над самым большим кораблем Краснознаменного Балтийского флота – линкором «Октябрьская революция».
А рядом флаг размером в четверть метра. Его носил один из самых маленьких кораблей Балтики – катер-тральщик, или, сокращенно, КТЩ. Он настолько мал, что по водоизмещению тысяча таких составила бы один линкор.
Когда комсомольца старшину Григория Давиденко назначили командиром КТЩ, он приуныл. Мечтал о линкоре, крейсере или миноносце, мечтал о «солидном» корабле, а тут – пожалуйте на скорлупку с экипажем в шесть душ. Даже безымянная скорлупка, лишь номер на борту. А вооружение? Один пулемет.
Но Давиденко огорчался напрасно: на флоте важны все классы кораблей, каждый решает свою боевую задачу. Линкор «Октябрьская революция» дальнобойными орудиями громил фашистские батареи, укрепления, уничтожал живую силу и технику, а КТЩ...
Катер-малыш был кораблем на все руки: он высаживал десанты в тыл врага, нес дозор, выслеживал фашистские суда, доставлял боепри¬пасы на острова, возил почту... Но главное – тралил вражеские мины.
За катером шли канонерские лодки, сторожевики, плавучие базы, шли спокойно, уверенно. Знали: маленький кораблик надежно расчистит фарватер.
В июле 1944 года Григорию Давиденко за боевые подвиги была вручена Золотая Звезда Героя Советского Союза. А месяц спустя он устроил знаменитый кронштадтский «парад».
19 августа 1944 года по главной улице крепости плелась колонна пленных фашистов. Трусливо косясь на жителей города-крепости, по булыжной мостовой шагали офицеры, фельдфебели, матросы. Вид у гитлеровцев был жалкий: мокрые, взъерошенные, выпачканные мазутом. Несколько часов назад всю эту братию выудили из воды.
В те летние дни сорок четвертого года наши войска, стоявшие на побережье Финского залива, готовились к освобождению Эстонии. Их должны были сопровождать канонерские лодки. Гитлеровцы из кожи лезли, чтобы задержать выход советского флота в Балтику. Каждую ночь, крадучись, фашисты сбрасывали сотни мин.
18 августа катер главного старшины Давиденко находился у входа в Нарвский залив. Минувшей ночью здесь были замечены силуэты фашистских кораблей: наверное, опять ставили мины. И теперь матросы зорко приглядывались к неспокойному морю.
– Прямо по курсу неизвестный предмет! – доложил сигнальщик.
Давиденко вскинул бинокль: меж волн приплясывала металлическая бочка. Откуда здесь буй? Вчера его не видели...
Давиденко подвел катер к бочке. Точно, немецкий буй...
– А что, если фашисты поставили его на границе своего минного поля, чтобы в следующую ночь не напороться на собственное заграждение? – произнес Давиденко.
– Вроде приметного столбика, – сказал моторист Николай Хаевский. Он улыбнулся и добавил: – Давайте-ка перенесем этот столбик на минное поле? Пусть они свои мины поцелуют. А?
– Верно, – согласился командир. – Только вот якорь-то у этого буя, наверное, будь здоров!
– А у нас табун добрых коней, – пошутил моторист. – Выжмем из двигателя до последней лошадиной силы.
О риске подорваться на минах не говорили: риск, понятно большой, да ведь волков бояться – в лес не ходить.
Завели швартов, дали ход. Стальной трос как струна, а буй ни с места. Тогда мотористы увеличили число оборотов.
– Пошел! – закричали матросы. – Пошел!
На поверхность всплыли водоросли – якорь, волочась по дну, вырывал их с корнями. Буй оттащили на четыреста метров, потом выбрали швартов и ушли.
А ночью гитлеровское командование направило в Нарвский залив четыре новейших эскадренных миноносца типа «ягуар», каждый нес по шестьдесят мин. Корабли и покрашены были под хищников – борта и надстройки в темных пятнах и кольцах.
Когда отряд подошел к Нарвокому заливу, командир флотилии Копенгаген приказал отыскать буй. Сигнальщики обнаружили его, и вско¬ре на корабли поступила команда ставить мины.
И вдруг под днищем головного «ягуара» раздался взрыв. Эсминец повалился на правый борт, люди, мины, шлюпки – вое полетело в воду. Через минуту корабль исчез в пучине.
Остальные корабли застопорили ход, но поздно. Под бортом второго миноносца полыхнула багровая вспышка, корабль переломился. Наскочил на мину и третий.
По воде разлилась горящая нефть, повсюду носились обломки и ба¬рахтались немецкие моряки. Борясь с волнами, они поплыли к оставшемуся «в живых» четвертому «ягуару», но тот с покривившейся мачтой и вмятинами в бортах – ему тоже крепко досталось – взял курс на запад, ничуть не заботясь о спасении утопающих.
Но и этому «ягуару» далеко уйти не удалось – тоже напоролся на мину.
А со стороны южного берега Финского залива, роя носом волну, к месту гибели вражеской флотилии мчались советские катера. Рискуя жизнью, они вышли на минное поле, стали поднимать из воды немецких моряков, оказывать помощь раненым.
– Гитлер капут! – кричали пленные. – Гитлер капут!
Спасли сто семь человек, вытащили из воды и командира флотилии офицера Копенгагена. Пленных повезли в Кронштадт.
Так маленький катер с экипажем в шесть моряков отправил ко дну четыре больших корабля.
«Потонувшие миноносцы построены в 1942–1943 годах и принадле¬жат к наиболее современным кораблям этого типа, – сообщало Советское информбюро 21 августа 1944 года. – Скорость миноносца – 34 узла (свыше 60 километров в час). Каждый из них имел следующее вооружение: четыре 105-миллиметровых орудия, два автоматических 37-миллиметровых орудия, три 20-миллиметровых орудия и шесть торпедных аппаратов. Команда миноносца – 190 человек».
Эта история имеет свое продолжение.
После окончания Великой Отечественной войны катера-тральщики еще много лет воевали с «рогатой смертью». Они бесстрашно шагали по минным полям, открывая голубые дороги пассажирским, грузовым и рыболовным судам.
Но однажды в Нарвском заливе рыбаки неожиданно обнаружили несколько плавающих немецких мин. На Краснознаменном Балтийском флоте объявили тревогу: волны могли вынести «рогатую смерть» на главный фарватер, по которому суда ходят из Ленинграда в Таллин, Ригу, в зарубежные страны. Отряд катеров-тральщиков был послан на поимку сорвавшихся «с привязи» взрывчатых шаров.
Кораблик Григория Давиденко нашел среди волн две мины. Обе были «хвостатые»: волочили за собой большой кусок ржавого минрепа – стального троса, который совсем недавно удерживал их на якоре. Мичман подошел к ним на «тузике» – маленькой лодочке, – привязал к рогам подрывной патрон, поджег запальный шнур и скорее обратно, к своему КТЩ... Над морем прокатилось два взрыва.
«Откуда они здесь появились?» – думал Давиденко. Ведь Нарвский залив тралили очень тщательно, не должно быть «огрехов». Уж не повинны ли в этом те «ягуары», что наскочили на собственные мины в августе 1944 года?
На кладбище немецких кораблей спустились водолазы. Один из них коснулся тяжелыми свинцовыми ботами какого-то предмета, который тотчас ушел из-под ног в сторону. А через секунду в иллюминаторе скафандра показалась... мина. Моряк облегченно вздохнул: хорошо, что не наступил на ее рога...
Искореженные корпуса «ягуаров» были усыпаны минами. Рогатые смертоносные шары покачивались и вокруг кораблей на минрепах, размотавшихся на три, четыре, пять, десять метров.
Вдруг рядом с бортом спасательного корабля всплыла мина. Моряки оттолкнули ее шестом.
– Немедленно прекратите трогать мины! – приказали по телефону водолазам.
– Мы к ним не прикасаемся, – был ответ. – Они всплывают сами – рвутся проржавевшие минрепы.
Так была разгадана тайна Нарвского залива.
В штабе флота задумались: как уничтожить подводный минный арсенал? Тралить невозможно, обезвреживать каждую мину в отдельности и долго, и опасно.
«Кладбище» решили взорвать. Его оградили буями, ориентируясь по ним, самолеты-пикировщики сбросили тяжелые фугаски. Одновременно со взрывами бомб взрывались и мины.
Потом над местом гибели «ягуаров» прошли катера – «морские охотники». Они сбросили глубинные бомбы. Море гудело от взрывов, на поверхность выбросило спасательные круги, обломки деревянных трапов.
Когда водолазы вновь спустились на дно, они увидели лишь груды металлического лома: все мины сдетонировали.