Аля, Антон и Перепут. Книга 4. - Токмакова И.П.

Оглавление

• Глава первая
• Глава вторая
• Глава третья
• Глава четвертая
• Глава пятая
• Глава шестая

Глава 1

Всё шло хорошо. Да нет, просто, можно сказать, отлично! Во втором «Б» двоек вообще ни у кого не случалось. Учительница Юлия Викторовна была довольна ребятами, как никогда.

— Всем, что ли, вам пятёрки за год ставить? — спрашивала она, улыбаясь.
— Всем! — хором отвечали ребята.
И вот уже меньше, чем через неделю должны были наступить долгожданные, такие длинные-длинные летние каникулы. И пока Алю и Антона не увезли на дачу, Алю — в Ашукинскую, а Антона — в Купавну, Алина бабушка обещала их обоих сводить в зоопарк.
Кстати, Лена Птичкина, которая недавно побывала там с папой, рассказывала, какой удивительный там построили новый павильон. Называется «Экзотариум». Красота неописуемая. Плавают в аквариумах необыкновенные экзотические рыбы, разноцветные-разноцветные, и там же в аквариумах разные другие живые существа, только они похожи на растения. А на самом деле они вовсе и не растения, а животные. Вот актинии, например.
Бабушка сказала:
— Вот закончите второй класс с хорошими отметками, и съездим.
Но тут случилось нечто ужасное. Просто что-то невероятное. В последней контрольной ребята не просто наляпали ошибок. У каждого в тетрадке были написаны такие невероятные несообразности, что Юлия Викторовна подумала, уж не нахулиганили они нарочно. Только зачем? Спрашивается — зачем?
Аля и Антон... Да, кстати. Вы не забыли, кто такие Аля и Антон? Верно, верно. Это те самые, которые побывали в азбуке и учебнике математики ещё до того, как даже пошли в первый класс. И в учебнике русского языка, когда уже учились в первом классе. Правда, надо сказать, что в стране Букваря Аля воевала с противным колдуном Кляксичем одна. А вот уже дальше в стране цифр Аля и Антон вместе доказывали, что Нуль ни в чём не виноват. А уже в школе, в первом классе, им удалось изловить Кляксича и даже накрепко приклеить его клеем «Момент», так что тому было не ворохнуться. Этим они спасли весь свой класс от двоек...
Так вот, Аля и Антон сидели рядышком на диване и с недоумением рассматривали свои тетрадки с красными, выразительными двойками. Двойки! Вот тебе и хорошо закончили второй класс. Вот тебе и зоопарк!

— Аль, я что-то в толк не возьму, — растерянно бормотал Антон. — Я же внимательно писал, я помню. А получилось, погляди что: «Наступил учебный кот». На кого наступил? Какой такой кот? Ну, ещё кот учёный, который ходит по цепи кругом, его можно бы понять. А то — учебный кот!
— А у меня-то! — с жаром перебила его Аля. — Ты только посмотри, что я написала: «Петя выметал из дому сыр»! Я уверена, что я написала «сор»! А тут какой-то непонятно откуда взявшийся сыр. Ужас!
— Что же вы хотите, — вдруг пискнул тоненький голосочек. — Он же всё нарочно перепутывает в учебнике. Он взял и написал там: «Предложение выражает законченную мышь»!
Аля с удивлением взглянула на Антона:
— Какая мышь? И о ком ты? Кто перепутал?

— Это не я сказал! — возмутился Антон, оглядываясь по сторонам.
— Перепут перепутал, — продолжал всё тот же тоненький голосок. — И если вы не поможете, то уж неизвестно, кто поможет. И тогда пиши пропало, всё так перепутается, что и концов не сыщешь.
Аля и Антон, выпучив глаза, смотрели друг на друга.
— Вся грамматика рухнет, и все начнут говорить и писать одну сплошную чушь, — не унимался неизвестно кому принадлежавший голос. — Вам мало двоек за контрольную? Вы что, ещё ничего не поняли? «Учебный кот...» — добавил он с презрением.
— Да кто же это говорит? — недоуменно спросил Антон. — Где ты?
— Здесь, на столе, у вас под носом. Листик.
— Какой листик?
— Да Ластик же. Ластик я. Только Перепут боится, что его сотрут, поэтому одну букву перепутал. И теперь я Листик. А уж раз я Листик, так я ничего стереть и ничего исправить не могу...
Тут только Аля и Антон увидели, что на письменном столе рядом с учебником русского языка подпрыгивал розовый ластик.
— Ну вот что, Листик-Ластик, — потребовал Антон. — Давай-ка говори толком: что случилось и кому надо помочь?
— Да вот же что случилось, — торопливо начал объяснять Листик-Ластик. — Когда вы ещё тогда, в первом классе, приклеили Кляксича так, что он и ворохнуться-то не смог... Ведь было такое, да?
— Ну было, было, — подтвердил Антон. — Давай дальше.
— Ну так вот. Дружочки его Помарка и Описка тут же от него сбежали.
— Ну и что? — поинтересовалась Аля.
— А то, — продолжал Листик-Ластик, — что Кляксич даже приклеенный не перестаёт быть врагом всех учеников.

— Ну предположим, — солидно заметил Антон. — Так что из этого следует?
— А вот то и следует, — торопливо объяснял Листик-Ластик. — Он пообещал Перепуту, что, как отклеится, за всякие пакости в учебнике по русскому языку наградит его орденом «Большого Баламута» второй степени. А Перепут уж такой тщеславный, ничего ему не надо, только чтобы орденом наградили.
— Да кто же он такой, этот Перепут? — нетерпеливо перебила его Аля.
— Да так. Непутёвый тут один. Его сам Кляксич и нарисовал, и оживил. Он знаете какой? Он и приклеенный зло творить умеет.
— Продолжай. Пока что всё непонятно, — мрачно отозвался Антон.
— Да тут и понимать нечего! — опять затараторил Листик-Ластик. — Перепут всё путает в учебнике по русскому языку, и все теперь под конец учебного года, и будущие второклассники тоже, будут получать одни двойки, и всё это по приказу Кляксича, и чтобы Перепуту получить орден. Вот поэтому Грамотей и послал меня за вами...

— Обожди, — снова остановила Аля этот поток слов. — Кто такой Грамотей?
— Что же вы спрашиваете? — удивился Листик-Ластик. — Вы же Грамотейку знаете? Ну, по первому классу. По учебнику то есть.
— Ну как не знать, — кивнул Антон.
— А Грамотей его старший брат. Он в учебнике для второго класса порядок наблюдает.
— А, понятно, — сказала Аля. — Теперь понятно.
— Так вот. Грамотей послал меня за вами. Ему про вас Грамотейка прошлым летом много рассказывал. Так что уж не откажитесь помочь.
— Аль, а то никакого зоопарка! — сказал Антон, выразительно поглядев на Алю.
— Грамотей говорит, что на вас вся надежда, что без вас некому всю перепутову путаницу распутывать.
— Да как же мы будем распутывать, когда мы здесь, в комнате, а Перепут там — в учебнике.
— Так вы согласны? Согласны? — обрадованно закричал Листик-Ластик.
— Ну допустим, — отозвался Антон.
— Тогда нет ничего проще! — ликовал Листик-Ластик. — Меня Грамотей нужной песенке научил. Повторяйте за мной, и всё получится. — И Листик-Ластик запел тоненьким, но довольно приятным голоском:

Аля и Антон не стали спорить. Они послушно пропели песенку вслед за Листиком-Ластиком. Им не привыкать!
И вот уже они стоят перед Грамотеем. Старший брат был и похож и непохож на Грамотейку. На нём был строгий серый костюм. И даже был повязан галстук, тоже серый, в малиновую крапинку.
Грамотей при виде Али и Антона сначала церемонно им поклонился, а затем приветливо заулыбался, по видимости, очень довольный, что те не отказались прийти.

— Счастлив познакомиться, — весело сказал он. — Положение очень серьёзное. Ваша помощь может оказаться просто бесценной. Вы только посмотрите, что написано при входе в четвёртый раздел учебника, который называется «Предложение». Видите? «Предложение выражает законченную мышь». Вы только посмотрите на эту нахальную жирную мышь, которая уселась прямо на странице и помахивает своим отвратительным голым хвостом.
— Так надо её прогнать! — сказал Антон.
— А как прогонишь, — грустно отозвался Грамотей. — Ластик из-за Перепута теперь Листик...
Листик-Ластик при этом грустно вздохнул.
— Так что стереть он ничего не может, — продолжал Грамотей. — А меня этот Перепут так сбил с толку своей мышью, что я никак не вспомню, что же выражает предложение. Вы не помните, друзья мои?
— Знаем, — солидно заметил Антон. — «Предложение выражает законченную мысль».
Мышь при этих словах вздрогнула.
Грамотей обрадовался. Он так обрадовался, что слово «мысль» нашлось с помощью Антона, что даже заговорил стихами:

При этих словах мышь, дёрнув своим противным хвостом, торопливо убежала.

А Грамотей продолжал:

— Ну вот, видишь, — сказал Антон. — Всё потихоньку начинает налаживаться.
Но тут прямо на страницу учебника выскочили три странного вида дамы.
— Сделай же что-нибудь, Грамотей, помоги же, — возбуждённо тараторила одна из них.
— Неслыханно, просто неслыханно, — вторила ей другая.
— Безобразно и возмутительно, — поддержала её третья.

— Что случилось-то? — спросил Грамотей.
— Мы-то считали, — продолжала, не отвечая на его вопрос, первая, — раз Кляксича приклеили, так всё в «Русском языке» успокоится, а он...
— Он наслал на нас этого негодяя Перепута, и опять всё кувырком...
— Безобразно и возмутительно, — снова гневно произнесла третья.
— Тише! — прикрикнул на них Грамотей. — Давай рассказывай толком, — приказал он первой даме. — Да как же, — отвечала она, — Перепут отобрал у нас наши знаки препинания, и теперь мы не знаем, кто из нас повествовательное предложение, кто вопросительное, а кто восклицательное. Мы без своих знаков просто никакие. — И она горько всхлипнула.

— Как же нам теперь быть? — обратился Грамотей с вопросом к Але и Антону.
Антон задумался.
— Наверное, первым делом надо отыскать знаки препинания, — сказал он.
— Вот-вот, — подхватила вторая дама. — А вопросительное предложение содержит вопрос. Без вопросительного знака какое же оно вопросительное?
Тут третья дама не выдержала и вмешалась:
— Восклицательное предложение выражает сильное чувство или призыв. Без восклицательного знака как же тут кого-нибудь призовёшь и как воскликнешь. Один хрип получится, да и только.
— Отыскать, отыскать, — согласно закивали головами все три странные дамы.
Грамотей задумался.
— Что ж, пошли, — сказал он. — Посмотрим, что сейчас делается на следующей странице.
Он тронулся в путь по длиннющему коридору, и все гуськом пошли вслед за ним. Они остановились перед дверью под номером 34, что, видимо, обозначало тридцать четвёртую страницу. Грамотей хозяйским жестом решительно дёрнул дверь на себя. Послышались крики, хохот, аплодисменты. В глубине помещения оказалась сцена. Перед ней на скамьях сидел всякий мелкий люд: двоеточия, кавычки, скобки, запятые и даже ударения. Все отчаянно били в ладоши, приветствуя артистов. Сцена была освещена ярко пылавшими лампами. Сами артисты выглядели довольно странно. На лицах у них были какие-то уродливые маски. Не то петушиные, не то индюшиные. На одном — в клеточку, на другом — в шашечку, а на третьем и вовсе с колокольчиками.
Одеты они были в какие-то немыслимые балахоны. Посреди сцены был установлен микрофон. Откуда-то из-за кулис доносилась оглушительная музыка. Артисты пели, подпрыгивая и кривляясь, но при этом их голоса звучали совсем не весело. Всё выглядело весьма неестественно. Аля, Антон, Грамотей и Листик-Ластик застыли в изумлении. Один из артистов пел:

Присвистнув и притопнув, этот певец сквозь прорези в своей дурацкой маске пристально взглянул на пришедших и почти шёпотом пропел:
Вы прислушайтесь, друзья.

Аля и Антон недоуменно переглянулись.
Но тут к микрофону подскочил второй и завопил дурным голосом:

А потом так же точно, подмигнув глазом, прошелестел:

Третий артист занял место у микрофона. Он не дрыгался, как те двое, а стоял, покачиваясь, и исполнял такую песню:

И опять тихонько прозвучал этот непонятный припев не припев, призыв не призыв:

И тут вдруг Антон подскочил к сцене и, нашарив штепсель, выдернул шнур. Свет мгновенно погас. В темноте он ощупью забрался на сцену, сгрёб в охапку всех троих артистов и, крикнув: «Алька! Грамотей! За мной! Эй, дамочки, не отставайте!», рванулся куда-то в сторону, сам не очень понимая куда. Забежав в небольшую комнатку под номером тридцать шесть, где мирно дремали какие-то упражнения, он остановился, с трудом переводя дух.
— Я тоже догадалась, Антош! — воскликнула Аля.
— О чём вы догадались и что всё это значит? — спросил Грамотей.
— Давай стаскивай с них эти глупые маски и дурацкие балахоны, — скомандовал Антон, не отвечая на его вопрос и указывая на украденных прямо со сцены артистов.
И вот, когда сказанное было быстро проделано, перед ними оказались... кто бы вы думали? Восклицательный знак, и знак вопроса, и точка!
Когда все немного успокоились, выяснилось вот что. Перепут запугал знаки препинания просто до обморока. Он им сказал, что вернёт Листику-Ластику его имя и заставит его стереть их со всех страниц учебника. Он вынудил их надеть маски и нарядиться в карнавальные костюмы, чтобы их решительно никто не мог узнать, и приказал изображать из себя эстрадных артистов. А это, как известно, особого умения не требует.
Сам Перепут побежал дальше вредить в учебнике и путать всё, что только можно спутать, зарабатывать себе орден «Большого Баламута» второй степени, который так жаждала получить его ничтожная чернильная душа.

— Я сразу догадался, что происходит, — похвастался Антон. — Стоило только вопросительному знаку запеть свою песню, сплошь состоящую из вопросительных слов.
— А ловко мы вам намекнули, кто мы такие, своими припевами-просьбами? — спросил Восклицательный знак.
— Признаюсь, я не сразу понял, — сокрушённо произнёс Грамотей. — Уж больно чудно вы все трое выглядели!
— Ну вот и славно, — сказал Грамотей. — Теперь порядок. Теперь вопросительное предложение, как и положено, будет оканчиваться знаком вопроса, восклицательное — восклицательным знаком, а в конце повествовательного будет красоваться точка.
Все три дамы низко поклонились Але, Антону и Грамотею и тут же отправились назад, на свою страницу.

Глава 2

Радостные и успокоенные, Грамотей и ребята уже собирались разбрестись кто куда, и Аля было открыла рот, чтобы спросить Грамотея, как им выбраться назад из учебника, но тут до них донеслись отчаянные крики:
— Помогите! Помогите!
Все вздрогнули от неожиданности.
— Что это? — спросил Аля.
— Кто-то зовёт на помощь, — сказал Антон. — Кто бы это мог быть?
— С кем-то беда, — забеспокоился Грамотей. Истошные крики повторились.
— За мной! — скомандовал Грамотей. — Голос доносится с тридцать седьмой страницы.
Надо сказать, что тридцать седьмая страница выглядела очень странно. На левой её половине над обширным ржаным полем светило солнышко, колосилась золотистая рожь, на краю поля цвела душистым цветом высокая липа, в её кроне жужжали пчёлы. Зато на левой половине рожь была уже сжата и даже убрана, под мелким осенним дождичком по стерне лениво расхаживали грачи.
— Как это так может быть, чтобы одновременно и лето и осень? — удивилась Аля.
Но Грамотей только махнул рукой.
— Да не в этом дело. Это упражнение такое, я тебе потом объясню.
— Помогите! Помогите! — не стихали крики о помощи.
— Вон, смотрите! — воскликнул Антон. — Под липой лежит огромный камень! Вопли несутся именно оттуда!

— Камни не умеют вопить, — заметил молчавший до сих пор Листик-Ластик.
— Помогите! Освободите!
Не камень же это звал на помощь, в самом-то деле!
Но тем не менее все ринулись именно к камню и остановились, остолбенев. Молил о помощи, конечно, вовсе не сам камень, а кто-то спрятанный под ним. А на камне... а на камне корявым почерком была нанесена следующая надпись:

— Перепут! — с возмущением воскликнул Грамотей.
Он попытался сдвинуть камень. Тот не подумал даже шевельнуться.
— Ребята, навались! — обратился он к Але и Антону.
Но их усилий хватило, только чтобы тяжеленный камень чуть двинулся, качнулся и опять встал на место.
— Что ты таращишься, точно зритель в цирке. Помогай же, Листик-Ластик.
— Я маленький, — робко отозвался Листик-Ластик. — У меня сил мало.
Но оказалось, что требовалось как раз ещё совсем немного. Общими усилиями камень удалось отодвинуть в сторону. Из-под камня вылезло странное существо, всё в слезах и перепачканное с ног до головы.
— Подлежащее! Как ты тут очутилось? — удивлённо воскликнул Грамотей.
— Как? — отозвалось Подлежащее, всхлипывая. — Перепут меня сюда запихнул!
Подлежащее смахнуло слёзы со щёк тыльной стороной ладони, и лицо его стало ещё грязнее.
— Он заявил: «Раз ты подлежащее, так и лежи, и обязательно — ПОД. А без тебя ни одно предложение не будет иметь смысла. Ведь подлежащее — это как раз то, о чём говорится в предложении. А Кляксич за это наградит меня орденом «Большого Баламута» — и не какой-нибудь, а второй степени!»

— И куда же он девался, этот Перепут? Подлежащее снова всхлипнуло:
— Побежал искать Сказуемое. Он и над ним учинит какое-нибудь безобразие. А без Сказуемого не узнаешь, что я делаю или что сделаю. Ведь мы со Сказуемым не какие-нибудь, а главные члены предложения.
— Да что же это такое... — начал было Грамотей, но не успел договорить.
— Ой! Сказуемое! — вдруг вскричало Подлежащее, бросаясь навстречу какому-то человечку, стремительно выскочившему из-за соседних кустов.
Человечек бежал так быстро, что с размаху налетел на Антона.
— Спрячьте меня, спрячьте! — вопил он. — За мной гонится Перепут. Правда, кажется, он сбился со следа.
— Ну вот и хорошо, — успокоил его Грамотей.
Но человечек продолжал дрожать и никак не мог отдышаться после быстрого бега.
— Если ты будешь таким трусишкой, то никаким ты главным членом предложения работать не сможешь, — сердито заметил Грамотей.
— А каким же я буду?
— Второстепенным, — сердито буркнул Грамотей. — А ведь верно, — заметил Антон. — Юлия
Викторовна нам объясняла, что бывают главные, а бывают второстепенные члены предложения.
— Это те, которые отвечают на вопросы «какой?», «где?» и «чего?» и даже «о ком?», «о чём?», — подхватила Аля. — Только она сказала, что подробно мы с ними будем знакомиться в третьем классе.
— А помнишь ту смешную песенку, которую мы пели на уроке?
— Вы ещё и песенки поёте на уроках? — удивился Грамотей.
— А как же! — с гордостью отозвались Аля и Антон. — Грамматические!
И они пропели дуэтом песенку, в которой есть и главные, и второстепенные члены предложения:

Вот и всё!

Глава 3

— Вот и всё! — согласился с ними Грамотей. — Хотя я на это что-то слабо надеюсь. Уж если это создание Кляксича забрало себе в голову получить этот самый орден, вряд ли оно так просто возьмёт и оставит нас в покое.
И не успел Грамотей это всё сказать, а Листик-Ластик ему поддакнуть, как перед ними оказался всадник на коне.
— Грамотей! — крикнул всадник ещё издали. — Ты должен вмешаться. Так просто не может быть, это же недопустимо!
— Кто это? — удивились Аля и Антон.
— Конюх и конь из сто восемнадцатого упражнения на сорок четвёртой странице, — объяснил Грамотей. — Что случилось? — обратился он к вновь прибывшим.
— Бесчинство и самоуправство! — отвечал Ко- нюх, слезая с коня. — У меня сегодня день рождения. Стол накрыт. Самовар кипит. Я пригласил на праздник всех своих родственников. Должны были прийти все мои родственные слова: и коновод, и коновал, и конница, и конюшня, и даже старинное слово коновязь.
— И что же? — спросил Грамотей.
— Да только я вышел во двор за самоваром, воз- вращаюсь, а Перепут... И когда он успел забежать в дом?
— Так что Перепут?
— Да усадил за стол не поймёшь кого: тут и кондуктор, и кондитер, и конец, и концерт, и целая орава конфет! Они почти всё угощение слопали. А Перепут кричит: «Они все на «кон» начинаются, это и есть твои родственники!» А это никакие не родственники. Родственники — это те, у кого общая часть и по смыслу одинаковая!
— Эта общая часть называется «корень слова», — солидно добавил Антон.
Недаром же у него по русскому твёрдая пятёрка!
— Пошли наводить порядок! — потребовал Грамотей.
Все спешно двинулись на сорок четвёртую страницу. А там, в доме у конюха, шло веселье! Незваные гости распевали:

Перепута, правда, нигде не было видно.
— А ну, все марш из-за стола! — закричал на них Грамотей. — Вон отсюда сейчас же! Всех выгоню из учебника, самозванцы! Сделаетесь нищими бродягами, будут вас в объявлениях на стенки клеить, тогда узнаете.
Самозваные «гости» притихли и один за одним стали выбираться из-за стола и робко протискиваться к двери.
Конюх быстро всё убрал и снова красиво накрыл на стол. А тут и родственники — однокоренные слова — подоспели, и пошли разговоры и тосты. Конюх наполнял бокалы самым натуральнейшим клюквенным соком.
Пир продолжался долго. Под конец хозяин предложил:
— Ну что же! Споём, что ли, нашу любимую — про лису!
— Споём, споём, — подхватили все за столом.
— Какую такую лису? — спросила Аля. — Это же всё родственники с корнем слова «кон». А при чём тут лиса?
— Сейчас поймёшь! — загадочно улыбнулся Грамотей. Все дружно запели:

— Понял? — обратился Грамотей к Антону.
— Понял! — отозвался Антон. — Это песенка о падежных окончаниях.
— Окончание — это изменяемая часть слова. Оно служит для связи слов в предложении, — подхватила Аля.
Надо заметить, что всё это время Листик-Ластик где-то пропадал. Никто не заметил, когда и куда он подевался. Все продолжали петь и веселиться, когда он ворвался в дом к Конюху, вопя и отчаянно размахивая руками:
— Приставки украли! Окончания украли! Остались только корни и суффиксы.
— Какие приставки? — удивился Грамотей. — Кто украл?
— Украл Перепут, — тараторил, задыхаясь, Листик-Ластик. — Украл и куда-то попрятал. И вот, на сорок девятой странице...
— Что ещё там на сорок девятой странице?
— Там бегают какие-то странные слова и пищат! — Ничего не понимаю. Бегом на сорок девятую страницу, — позвал Грамотей Алю и Антона. — Помогите мне разобраться, кто там и почему пищит.
На сорок девятой странице действительно происходило что-то странное. Шесть слов, каждое из которых было похоже на другое как близнец, беспорядочно кружились по лужайке, словно все шестеро потеряли что-то и никак не могут найти.
— Где? Куда пропали? Куда он их подевал? — пищали они.
Почему пищали? Да очень просто. Потому что каждое из них было не что иное, как слово ПИСК. — Остановитесь хоть на минутку! — крикнул им Грамотей.
Но те, не слушая его, продолжали бегать и пищать.
— Вы что-нибудь понимаете? — обратился Грамотей к Але и Антону.
— Н-нет! Пока — нет, — отозвался Антон.
— Надо поразмыслить, — сказала Аля, впадая в глубокую задумчивость. — Нашла! — вдруг воскликнула Аля. — То есть не нашла пока, но догадалась! Это же и есть слова без приставок! Понимаете, — торопливо объясняла она, — ведь при помощи приставок образуются новые слова. И при помощи суффиксов — тоже. Суффиксы остались — «к». А приставки где? Нету их! Поэтому невозможно определить, что же это за слова. Надо срочно разыскать украденные приставки.

— А где ты будешь их искать? — недоверчиво заметил Антон.
— Не знаю где, — ответила Аля. — Вон там за лугом — лес. В лесу что хочешь можно спрятать.
Все согласились, что в этом соображении что-то есть. И направились к лесу. Впереди шествовал Грамотей, за ним, вприпрыжку, Листик-Ластик, дальше — Аля и Антон. Все шесть «писков», перестав пищать, тоже устремились следом.
В лесу было сумрачно. Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь густые кроны клёнов, вязов и ольхи.
— Ну и где же тут могут быть запрятаны приставки? — спросил Грамотей. В голосе его звучали безнадёжные нотки.
— Сейчас подумаем, — отозвался Антон. — Вряд ли Перепут положил их на виду. Значит, надо искать где-нибудь в укромных местах.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Аля.
— Я и сам не знаю, — признался Антон. — Нет, впрочем, знаю! — возразил он самому себе. — Вернее, могу предположить.
— И что же ты можешь предположить? — с некоторой иронией поинтересовался Грамотей. — Я что-то ничего предположить пока не могу.
Листик-Ластик тем временем бегал кругами, точно собачонка, заглядывая под мелкие кустики, листья отцветших ландышей и костяники. Все шестеро бесприставочных сбились в кучу и попискивали еле слышно, чтобы не мешать думать остальным.
— Лесные звери ведь где-то прячутся, не так ли? — размышлял Антон вслух.
— Конечно! — подхватила Аля. — В дуплах, в норах!
— Так! — сказал Грамотей. — Вы, пискуны, оставайтесь здесь, на опушке. Вы будете только мешать своим писком. Листик-Ластик, побудь с ними тут. А мы втроём отправимся на поиски. Поймать бы этого Перепута, плута, да проучить хорошенько. А то нашкодит — и удирает, и удирает.
Поисковая партия углубилась в лес. В лесу было сумрачно. Солнце едва пробивалось сквозь разросшиеся кроны клёнов, мрачные густые ветки елей и ольшаника.
Где же тут, спрашивается, могут быть приставки?
Барсучья нора отыскалась довольно быстро. Вот только вопрос, дома ли барсук? Ведь если дома, то соваться туда опасно.
— Есть тут кто? — крикнул Грамотей, наклоняясь к норе. Оттуда донёсся какой-то неясный шорох. — Я спрашиваю, — повторил он снова, погромче: — Есть тут кто?
— Я... — откликнулся кто-то тихим, робким голосом.
— Кто это — «я»?
— Я — приставка За...
— Ого! — обрадовался Антон. — Клюнуло!
— Вылезай оттуда! — скомандовал Грамотей.
— Я боюсь, — отвечала За. — Перепут сказал, если я вылезу, он превратит меня в предлог, и я буду слоняться сама по себе, неприкаянная, всю свою жизнь.
— Нет тут никакого Перепута! — гаркнул Грамотей в темноту барсучьей норы. — Ничего не бойся и выходи.
Через минуту из норы вылезла перепуганная, дрожащая приставка За, со страхом оглядываясь по сторонам.
— Его правда тут нет? — спросила она шёпотом.
— Нету, нету, успокойся, — заверил её Грамотей. — Где остальные? — спросил он.

— Не знаю... Он их всех, наверно, попрятал. Меня он сунул в барсучью нору первой... Я чуть не задохнулась. Там так душно...
Все во всяком случае поняли, что они на верном пути. И в самом деле, приставки быстро отыскались. Под — в беличьем дупле, При — в совином, От — в норе лисьей, Вы — в мышиной норке. А Пере им удалось обнаружить, раскопав кротовую горку.
— А окончания где? — спросил Грамотей.
— Не знаю, — прохныкала приставка За.
— А-а-а-а-а-а, — донеслось вдруг откуда-то сверху. Все задрали головы. На еловой ветке, как ёлочные игрушки, покачивались буквы А.
— Вот они! — обрадовалась приставка От.
— Как же их оттуда достать? — подумал вслух Грамотей.
— Раз плюнуть, — заявил Антон.

Он был большим мастером лазать по деревьям.
Раз-два-три — и все буквы А лежат на земле. Аля наклонилась к ним и заботливо их развязала.
— Ну на этот раз наша взяла! — обрадовался Грамотей.
Все быстренько вернулись на опушку, где по-прежнему печально попискивали обокраденные слова и прямо на траве сидел грустный Листик-Ластик. Радости-то сколько было, радости-то! Писк тут же прекратился, и на лужайке заплясали и закружились в весёлом танце целые, вполне осмысленные слова: Записка, Приписка, Подписка, Отписка, Выписка и Переписка.
— Вот ведь какое огромное значение имеют приставки, — наставительно сказал Грамотей. — Каждая приставка образует слово, совсем новое по смыслу. Недаром же Перепут на них кинулся!

Глава 4

— Ну, кажется, всё налаживается, — вздохнул Антон с облегчением. — Аль, нам домой пора!
— Что ж, пора так пора, — с грустью отозвался Грамотей. — Правда, Перепут до сих пор где-то здесь в учебнике, и совсем неизвестно, что он ещё натворит.
— А может, не натворит? — с надеждой сказала Аля.
Но это была пустая мечта. Орден «Большого Баламута» на земле не валяется, и тщеславный Перепут, видимо, всерьёз решил его добиваться. Потому что не успела Аля договорить, как раздался топот ног и донеслись крики:
— Не позволим! Он не смеет испортить нашу песенку! Она нужна всем ребятам! Мы не разрешим ему запутать всех учеников второго класса!
На опушку вбежали, держась за руки, четыре пары каких-то слов.
— Что с вами? — обратился к ним Грамотей.
— Перепут! — ответили они все хором. — Пере- пут решил всех запутать. Он заставляет петь нашу песенку так:

— Чушь какая-то, — заметил Грамотей.
— Конечно чушь! — ответили все прибежавшие. — Мы звучим одинаково, но пишемся-то мы по-разному. У нас на конце — глухие и звонкие согласные! Вот послушайте нашу песенку.
И они дружно запели — каждая пара свои строчки в песенке:

И поклонились все разом, как артисты.
— Антош, а что такое трут? — спросила Аля. — Разве ты не знаешь? — удивился Антон. — Не читала в старых книжках?
— Это старинное слово, — учительским тоном начал объяснять Грамотей. — Это сухой фитилёк, или сушёный гриб трутовик, или пакля. Когда ещё не было спичек, кремнем били по огниву, высекали искру, а от неё загорался трут. Но сейчас не в этом дело, — добавил он. — Раз Перепут решил путать глухие и звонкие согласные, надо хорошо помнить, что такие слова, где глухие и звонкие на конце, обязательно надо проверять.
— Ой, помню! — подхватила Аля. — Надо так изменить слово, чтобы на конце стояла гласная. Гриб — грибы, например.
— Тогда уже грипп под ёлкой никогда не вырастет, — засмеялся Антон.

— Это правило поможет вам защититься от Перепута, — сказал Грамотей, обращаясь к прибежавшим словам. — Отправляйтесь назад на свою страницу.
— Да-а-а, — протянул слово Гриб. — Так-то оно так, но глухие и звонкие согласные случаются ведь не только на конце слова.
— Знаю, что ты меня учишь. Зря я, что ли, называюсь Грамотей. Они встречаются ещё и перед со- гласными в корне. Только я не пойму, что из этого?
— А то, — с горячностью возражал Гриб, — что они живут на шестьдесят третьей странице, и Перепут как раз наверняка туда и направился после того, как мы от него удрали. И там тоже устроит какую-нибудь путаницу.
— Надо же его, в конце концов, поймать и выгнать из учебника! — с яростью воскликнул Антон. — Бежим на эту самую шестьдесят третью страницу и выдворим его вон! Что это он в самом деле, какой неуловимый!
— Пошли! — решительно сказал Грамотей. — Необходимо когда-нибудь прекратить всё это безобразие.
— А мы собирались домой... — разочарованно проговорила Аля.
— Нет уж, пожалуйста, останьтесь, — настаивал Грамотей. — Без вас нам не справиться. Я вас очень прошу, не уходите. А то кто же мне поможет? Ли- стик-Ластик, что ли?
Листик-Ластик тяжело вздохнул:
— Я бы с радостью. Но я такой маленький...
— Чего уж, Аль, — примирительно заметил Антон. — Помогать, так уж до конца. Давайте-ка поторопимся.

...На шестьдесят третьей странице только что кончился дождь. Солнце вышло из-за туч и слепило глаза, отражаясь в лужах. Там, прямо посреди страницы, шла какая-то потасовка. Слышались звуки ударов, звон колокольчиков, доносились крики:
— А вот я тебя сейчас половником оглушу!
— Оглоушу!
— Забудешь, как звенеть своими колокольчиками! — Перестаньте! Мы же всю жизнь жили дружно! — Динь-динь-динь!
— Вспомни, мы же никогда не ссорились!
— Буду я что-то помнить, когда господин Перепут обещал устроить меня на работу в Толковый словарь! — Будешь глухим, да и делу конец!
— Отдай колокольчик! Отдай колокольчик!
— Остановитесь! Замолчите! — громовым голосом закричал Грамотей. — Что за драка? Что тут происходит?

Ответа не последовало. И все увидели, что в драке принимали участие буквы. Целых шесть К, две буквы Б, две буквы Д, а ещё З, тоже две. В руках у К были у кого половник, у кого — шумовка, а у кого — веник.
— Что вы тут творите? — прогромыхал Грамотей.
— Мы? — хором переспросили все буквы К, явно для того, чтобы протянуть время.
— Вы, кто же ещё?
— Да вот, — промямлила одна из К. — Перепут обещал устроить нас на престижную работу в Толковый словарь, если мы оглушим звонкие Б, З, Д, Г, В... Г и В сбежали. А у этих мы стараемся отнять колокольчики, чтобы они не звенели.
— И сделались глухими... — добавила другая буква К.
— И тогда, — захихикала третья, — все ребята будут писать знаете как?
— Как? — не понял Грамотей.
— А так: рыпка, зупки, сосетка, грятка, берёска, слёски... Ну, словом, будут звуки оглушать. Как слышится, так и напишут. Кляксичу это понравится, и он наградит Перепута орденом «Большого Баламута» второй степени. Вот.
— Не будут они ничего оглушать! — сердито закричал Антон.
— Не будут! — подхватила Аля. — Ничего вы не добьётесь!
— Это почему? — удивилась одна из К. — Мы же отнимем у них колокольчики... И нечем им будет звенеть. Какие же они тогда будут звонкие?
— А вот почему, — заявил Антон. — Ребята тоже не дураки. Они подберут проверочные слова, так чтобы после согласного шёл гласный.
— И получится, — снова вступила в разговор Аля, — зубки — зубы, слёзки — слёзы, и так далее. Поняли? Ясно будет, кто — звонкий, а кто — глухой.
— Поняли, — разочарованно пробормотали буквы К. — Значит, нам никогда не попасть в Толковый словарь...
— Никогда! — строго сказал Грамотей. — И убирайтесь отсюда, а не то переселю вас в объявления на столбы. Будете знать!

Глава 5

— Нет, — решительно отрезал Антон. — Нет. Терпение лопается. Мы должны в конце концов напасть на след этого Перепута, поймать его и что-то с ним сделать. Чтоб не оста- лось от него в учебнике даже следа.
— Иначе, — добавила Аля, — у Грамотея никогда не будет покоя, а все ученики второго класса за год вместо пятёрок получат двойки.
— Вот тебе и зоопарк... — пробурчал Антон себе под нос.
— Тогда пошли дальше! — скомандовал Грамотей. — Там, кажется, с семьдесят третьей страницы начиная, живут безударные гласные в корне. Посмотрим, что там натворил Перепут.
— Уж, наверное, и там хорошо поработал, — предположил Антон.

Но на семьдесят третьей странице всё было спокойно. Гласные А, О, И, Е, Я готовились к концерту и проводили спевку. Все они строились в два ряда, Вопросительный знак наигрывал на баяне, а Восклицательный дирижировал хором. Все дружно пели:

— Песенка довольно нелепая, — заметил Антон.
— Почему же? — возразил ему Грамотей. — В ней очень даже хорошо показано, как надо проверять безударные гласные в корне слова. Подбирается однокоренное слово, чтобы безударная гласная оказывалась под ударением. Самая полезная, самая грамматическая песенка!

— Ну разве что... — согласился Антон. — Только Перепута тут не видно. Куда же он подевался?
— Может, сам удрал из учебника? — высказала надежду Аля.
— Эй, хористы, — окликнул певцов Грамотей. — Перепут тут не проходил?
Песенка оборвалась.
— Проходил тут один какой-то, — сказала буква А.
— Такой весь чернильный...
— И куртка надета наизнанку, — вступила в разговор буква Я.
— К тому же грязная, — добавила буква Е. — Он послушал, как мы поём, пробормотал: «Что с дураков возьмёшь», махнул рукой и ушёл куда- то.
— Нет, он ещё добавил: «Попробую непроверяемые и непроизносимые». Я не знаю, что он имел в виду.
— Ясно, это и был Перепут. Бегом, на девяносто четвёртую страницу! — в волнении воскликнул Грамотей. — Я знаю, что он имел в виду. Скорее, может, мы его ещё догоним!
А на девяносто четвёртой странице... ой, что там творилось! Мела метель, валил снег, дул ледяной ветер. Где уж тут разглядеть Перепута — своей собственной руки было не увидать! Сквозь завывание ветра доносились слова дикой, разухабистой песни:

— Прекратите! Сейчас же замолчите! — яростно закричал Грамотей.
Вьюга тут же прекратилась. Всё стихло.
— Декабрь! Январь! Февраль! — продолжал строгим голосом кричать Грамотей. — Сейчас же объясните, что тут происходит!
— Январь, февраль, декабрь, — пробормотал Антон. — Конечно. Тут нельзя проверить, как правильно писать. Сдуру ведь и «фивраль», и «енварь», и «дикабрь» можно написать. В них как раз эти самые, непроверяемые гласные.

— Я ещё раз спрашиваю, — бушевал Грамотей. — Вы что, с ума тут посходили?
— Да не-ет, — протянул Январь.
— А что же тогда?
Перебивая друг друга, Декабрь и Февраль принялись объяснять:
— Перепут... Он нам обещал, что все остальные
месяцы выгонит из календаря. И весь календарь будет состоять только из декабря, января и февраля. Ну ещё, может быть, сентябрь с октябрём останутся. Ему надо, чтобы были только непроверяемые. И чтобы ребята путались, как их писать, и ляпали бы ошибку за ошибкой...
— Вот мы и соблазнились... — смущённо добавил Январь.
— Так! — возмутился Грамотей. — Значит, вам надо, чтобы лето не наступило, чтобы люди не могли огород сажать, чтобы не росли ни морковь, ни огурцы, ни помидоры, ни картофель? А ведь они, между прочим, ваши друзья — в них тоже есть гласные, не проверяемые ударением. Так, или я неправильно говорю?
— Так... — прошептали все трое.

— И ещё много есть слов с непроверяемыми гласными, их надо находить в словаре и запоминать, — проявил свою эрудицию Антон.
— Где Перепут? Отвечайте, вы, потерявшие совесть, — продолжал сердиться Грамотей.
— Как замела метель, так он и скрылся из виду, — ответил Январь.
— «Скрылся из виду», — передразнил его Грамотей. — Листик-Ластик, приглядись, может, ты обнаружишь его следы.
Листик-Ластик пробежал вперёд, вернулся, снова пробежал и опять вернулся.
— Нет, — сказал он печально. — Всё позёмкой замело.
— Что же мы будем дальше делать? — спросила уже порядком уставшая Аля. — Может — домой?
— А как же мы? И Перепут? — печально заме- тил Грамотей.
— Постойте, постойте! — вдруг вспомнил Антон. — Ведь безударные в корне, которые он не тронул, говорили, что он пробормотал: «Попробую непроверяемые и непроизносимые».
— Да, в самом деле, они так сказали, — согласилась с ним Аля.
— Ты знаешь, где находятся непроизносимые? — спросил Антон у Грамотея.
— Как не знать, — ответствовал Грамотей. — На сто первой странице и аж до сто восьмой!
— Так что же мы тут прохлаждаемся, следы разыскиваем, — недовольно буркнул Антон. — Ты хоть дорогу-то туда знаешь?
— Как не знать, — повторил Грамотей. — Но мы ещё странички непроверяемых не миновали.
— Ну так иди вперёд, Грамотей, показывай дорогу.
Дальше по страничкам непроверяемых вела не дорога, а узкая тропинка. Они с трудом отыскали её в снегу. Но на следующей странице снега уже не было, тропинка весело петляла в траве. По ней пришлось идти гуськом: сначала — Грамотей, следом — Антон и Аля, замыкал шествие Листик-Ластик. Они довольно быстро прошли парочку страниц. Там всё было спокойно, следов Перепута никто не заметил. Тропинка нырнула в сад, где очень красиво, ки- пенно-белым цветом цвели яблони и вишни. Скорее всего, это было какое-то упражнение. В саду можно найти много слов с «непроверяемыми»: мАлина там, смОродина, разные прочие ягОды... За садовой оградой на хорошо утрамбованной площадочке как раз и находились многие из Непроверяемых. У них, по-видимому, шла какая-то игра.

Они хором пели песенку:

При слове «конец» все разбежались и попрятались. Что это были за пряталки и кто собирался их искать, осталось невыясненным, потому что тропинка, завернув за угол сада, привела Грамотейку и его «свиту» как раз на сто первую страницу.

Глава 6

— Ну, раз здесь веселятся, значит, Перепута тут нет. Видно, он и вправду дальше отправился к Непроизносимым.
— Это что-нибудь неприличное? — вдруг своим тоненьким робким голоском спросил Листик-Ластик.

— Почему это? — возмутился Грамотей.
— Ну, раз нельзя произнести, значит...
— Ничего не значит, — оборвал его Грамотей. —
Это просто согласные звуки, которые пишутся, но не произносятся. Б, Д, Л, Т. Понял?
— Понял, — пропищал Листик-Ластик.
На сто первой странице, там, где внизу должна была бы начинаться тема «Правописание непроизносимых согласных», никого не было. Зато на следующей, сто второй, царила паника. По странице, спотыкаясь и падая, бегали туда-сюда Д, Л и В и кричали:
— Где ты? Отзовись!
А кто-то невидимый отвечал, и в голосе у этого невидимого слышались слёзы:
— Да здесь я! Здесь!
— Да где же ты? Где? — продолжали взывать и метаться по странице Д, Л и В.
— Меня нельзя увидеть, — отвечал невидимый. — Он меня белой краской под названием Штрих замазал.
— Я штрих стирать не умею, — вздохнул Листик-Ластик. — Тем более, я уже вовсе и не Ластик. — Что же теперь будет? Что будет? — вопрошали Л, В и Д.
— Ошибки будут. Двойки будут. И совсем даже не по моей вине, — отвечал голос. — Ему, видишь ли, за двойки орден дадут.
— Перепут! — воскликнули Грамотей, Аля и Ан- тон в один голос.
— Ужас! — продолжал невидимый. — Все ребята будут теперь без меня писать «месность», «грусный», «тросник» и так далее.
— Это же неграмотно! — возмутился Грамотей.
— Так это буква Т разговаривает! — догадался Антон. — Конечно!
— И как же теперь быть? — заволновалась Аля.
— Надо как-то её из невидимой превратить в видимую... — задумчиво заметил Антон.
— Ума не приложу как, — откликнулась Аля.
Но тут над их головами, откуда ни возьмись, закружились красивые синекрылые стрекозы. Они сделали круг, потом ещё один, и вдруг — кто же это когда слышал, чтобы стрекозы пели? — сверху донеслась песенка:

— Конечно! Как я сразу не сообразил! Спасибо, стрекозы! — воскликнул Антон.
— За что это «спасибо»? — не поняла Аля.
— Ну как же! — продолжал радоваться Антон. — Проверочные слова! Как только находится проверочное слово, так буква становится видимой!
И действительно, штрих как-то сам собой растаял, и перед ними появилась буква Т.
— Ой, как я перепугалась, что навсегда исчезну! — говорила буква Т, радостно кидаясь навстречу своим подружкам. — Ну вот, наконец-то мы, Непроизносимые, все в сборе. Хорошо, что ты догадался про проверочные слова, — обратилась она к Антону. — Но как о них узнали стрекозы, навсегда останется тайной...
Тут все четыре буквы В, Д, Л и Т взялись за руки, втащили в хоровод Алю, Антона и Грамотейку, закружились и запели:

А буква В встала в центре круга и пропела соло:

А буква Т пустилась вприсядку:

— Ну развеселились! — добродушно улыбнулся Грамотей.
Аля снова завела разговор о доме:
— Ну ты доволен, Грамотей? Всё в учебнике — страница за страницей — налаживается. Может, нам всё-таки пора домой?
— Так-то оно так... — задумчиво протянул Грамотей. — Но кто сказал, что Перепут ещё на какой-нибудь странице не нашкодит?
— Никто не сказал, — честно подытожил Антон.
— Не будет мне покоя, а второклассникам хорошей жизни, пока не выставим мы его отсюда, далеко и насовсем.
— Да-а-а, — согласился с ним Антон. — Только как-то он от нас всё ускользает. Приходим — безобразия его налицо, а самого — нету. Лови зайца в поле.
— Ты чего-то уже заговариваешься, — заметила Аля. — Поговорка другая: «Ищи ветра в поле».
— А я новую придумал — про зайца, — огрызнулся Антон.

Аля знала, если Антон начинает огрызаться, значит, он голодный. Только чем его тут накормишь — точками и многоточиями, что ли? Аля уже снова хотела было заговорить о возвращении, как вдруг откуда-то издалека до них донеслась разухабистая, можно сказать, нахальная песня:

— Перепут! — крикнул Грамотей. — Скорее бе- жим, может, мы наконец-то его настигнем!
— Где это он распевает? — спросил Антон на бегу.
— Двенадцатый параграф на сто двенадцатой странице! — так же на бегу отвечал Грамотей. — Раздел «Приставки и предлоги». Он наверняка там!
— Подождите! — хныкал не успевающий за ними Листик-Ластик. — Я не могу так быстро! Я маленький.
— Не отставай! — отозвался Грамотей. — Ждать некогда!
— Мы пока что только на сто восьмой! — испуганно заметила Аля.

А на сто девятой странице в упражнениях было такое количество многоточий, что бежать пришлось, точно по песку. Всякий, кому приходилось бегать по песку, знает, как это трудно. Ног не вытянешь! А тут ещё в этих же многоточиях застрял подъёмный кран, который относился к двести восемьдесят девятому упражнению. Он перегородил дорогу так, что пришлось через него долго и мучительно перебираться. Аля даже слегка поцарапала руку. На сто десятой странице опять встретилось препятствие. На- толкнулись на забор из каких-то непонятно к чему относящихся слов:

Разбираться было некогда, все просто перелезли через забор и помчались дальше, потому что нахальная песня, как стало уже совершенно ясно, неслась со сто двенадцатой страницы:

Боже, что творилось на сто двенадцатой странице! Там было полно каких-то невероятных слов. При этом все слова горько рыдали.
— Какой я НАСТОЛ, — причитало одно из них.

— Ужас! Что может быть уродливее слова УКАТЯ! — Почему я ВСКВЕР? Такого слова и в природе нет! — ВЯЩИК! Вы когда-нибудь слышали про такое — ВЯЩИК?
— А ОТБЕРЕГ, что, лучше, что ли?
Пришедшие просто мало сказать, что остолбенели. Они окаменели. Какой ВЯЩИК? Какая УКАТЯ? — Ну всё, — с тоской выдохнул Грамотей. — Это конец всему. Из этого кошмара никогда никому не выбраться.
— Стереть бы эти слова, — заметил, едва переводя дыхание, подоспевший Листик-Ластик. — Если бы я только был по-прежнему Ластиком...
— Погодите, погодите, — сказал Антон, глубоко задумавшись. — По-моему, я догадался. Аль, понимаешь? — Нет, пока не совсем, — смущённо призналась Аля.
— Ну как же, мы же это проходили, — настаивал Антон. — Вспоминай!
— Постой, постой, я, кажется, начинаю соображать.
— Вот именно, — подтвердил Антон. — Не можешь не сообразить. Приставка — это часть слова, ведь так? А раз так, то она пишется слитно!
— Ну да, ну да, — радостно подхватила Аля. — А предлог — это самостоятельное слово. Оно пишется отдельно.
— Именно. И значит — что?
— Значит, между предлогом и словом можно вставить ещё какое-нибудь слово. Или даже два, если захочешь! — вспомнила Аля.
— Сейчас мы всё это поправим, Грамотей, — успокоил его Антон. — Не тужи, Аль, начинай.

Аля подозвала к себе УКАТЮ и медленно, отчётливо произнесла:
— У девочки Кати есть собачка такса.
— Поставь на маленький стол вазу с цветами, — продолжил Антон.
— Пойдём гулять в соседний сквер, — подхватила Аля.
— Запакуй книги в большой картонный ящик, — поспешно произнёс Антон.
— От родного берега отплывают корабли, — это весёлым голосом произнёс Грамотей. — Как хорошо иметь дело с отличниками! — добавил он.
Предлоги тут же отлепились от слов, к которым их прилепил Перепут. Всё стало на свои места.
— А про приставки даже я понял, — пискнул Листик-Ластик. — Нельзя сказать вместо натереть — на быстро тереть, или вместо входить — в комнату ходить, у далеко нести, или от начисто мыть, а можно только слитно: натереть, входить, внести, отмыть...
— Браво, Ластик! — сказал Грамотей.
Нет, Грамотей не оговорился! Как только Листик-Ластик обнаружил свои познания в грамматике и произнёс последнюю фразу, он тут же перестал быть Листиком, а вновь превратился в самый настоящий розовый Ластик, каким и был с самого рождения.
— Поздравляем тебя, Ластик! — разом воскликнули Аля и Антон. — Как чудесно, что ты стал снова Ластиком. Это же открывает нам возможность просто-напросто стереть Перепута. И всё. И в учебнике русского языка настанет мир, порядок и покой.
— Да, — сказал Грамотей. — Верно. Только где же Перепут? Я никого не вижу.
— Мы его что, снова упустили? — растерянно проговорила Аля. — Когда же наконец...
— Вон, вон, смотрите! — не своим голосом закричал Ластик. — Там, за кустом, кто-то притаился! Все опрометью кинулись туда, куда он показывал. И в самом деле, там, за кустом, обнаружился перепуганный Перепут. Должно быть от того, что он столько всего так безобразно и злонамеренно путал, теперь он сам запутался. И при этом — в собственных ногах. Ему никак не удавалось понять, где правая и где левая. И поэтому решительно не удавалось встать на ноги и убежать.
— Не трогайте меня, я больше не буду, — в страхе завопил он, увидев Грамотея, Ластика и ещё двоих незнакомцев.

— А как же орден «Большого Баламута»? — ехидно спросил Ластик, подходя к нему всё ближе и ближе.
— Ай-ай-ай! — вопил Перепут. — Не нужен мне орден. Ничего не нужно. Ластик, отойди!
Но Аля и Антон вместе с Грамотеем схватили его и крепко держали. А Ластик... Что ж, и маленький Ластик может пригодиться для большого и важного дела. Ну конечно, как вы уже догадались, он начисто стёр чернильного Перепута.
— Ну теперь и без нас в учебнике будет порядок, — радостно заметил Антон. — Теперь некому будет путать и сбивать с толку учеников.
— Прощай, Грамотей, — сказала Аля немного грустно.
Ведь расставаться всегда немного грустно, правда же?
— Удачи тебе, Ластик, — по-мужски сурово сказал Антон.
Само собой разумеется, что Грамотей знал нужные слова, чтобы Аля и Антон вышли из учебника и оказались в Алиной комнате. Но мы их здесь не приводим, потому что нашему рассказу про Алю, Антона и Перепута наступил КОНЕЦ.